Конечно, психология психологии – рознь. На сломе XIX и XX вв. рождающаяся культура Серебряного века не принимала старую психологию. Наступившая новая эпоха привлекла к решению практических жизненных задач таких гигантов отечественной науки как В.М.Бехтерев, И.П.Павлов, А.А.Ухтомский, Г.И.Челпанов, Г.Г.Шпет и более молодых – Л.С.Выготского, М.М.Бахтина, С.Н.Рубинштейна, В.А.Вагнера, П.П.Блонского, Н.А.Бернштейна, С.В.Кравкова, И.Н.Шпильрейна – всех не перечесть. Их идеями мы питаемся до сих пор. Все они действовали не только спонтанно, а откликаясь на запросы общества. Их внимание было направлено на поведение, деятельность, сознание, личность, волю, аффекты. Под их руководством и влиянием создавались целые отрасли или психологические службы: психотехника, эргономика, социальная психология, педология, медицинская психология, психология искусства, интенсивно изучалась детская одарённость. Развивался и психоанализ. Начал открываться и раскрываться «человек психологический», требовавший всё новой и новой практики, которая примерно в то же время возникала и совершенствовалась на пространствах европейской цивилизации. Не оценивая научной обоснованности и эффективности этой практики (в новом деле всякое бывает), скажем, что она столкнулась с действительной сложностью человека. Послереволюционная эпоха стала приобретать «характер», чему способствовала идущая снизу бурная общественная активность, порождавшая многообразные формы самоорганизации и самодеятельности (от комитетов бедноты до театров и академий). Разумеется, не сразу, не вдруг, а постепенно эпоха становилась чересчур «характерной», что затронуло и науку, прежде всего гуманитарную. В 1925 г. был запрещён психоанализ и изучение бессознательного, а в год «Великого перелома» страна потеряла сознание, оно стало вторичным, второсортным, определялось даже не бытием, а бытом. Запрещались целые отрасли и научные направления. Всё это походило на привычную советскую практику проведения партийных собраний: «открытое собрание закрывается, закрытое – открывается». Власть решила отказаться от сложности человека, последовать старому цыганскому рецепту: «легче новых сделать».
Оставим в стороне старых и новоявленных идеологов, которых М.К. Мамардашвили называл «торговцами смыслом жизни» и обратимся к тем, кто действительно нуждается в знаниях о человеке, например, о человеке работающем, или о человеке экономическом. Они также стараются упростить задачу. Их волнует «человеческий фактор», а с недавних пор – «человеческий капитал». Со стороны психологов было бы нечестно упрощать ответы на подобные практические запросы. Как известно, человек создан не для удобства психологической теории, эксперимента и практики. Для того, чтобы «человеческий фактор» был созидательным, а не разрушительным, а «человеческий капитал» не лежал мёртвым грузом, а приносил прибыль, в человека нужно инвестировать. И здесь мы неминуемо сталкиваемся с подлинной сложностью человека, к которой у нашей социальной (понимаемой в широком смысле слова) науки и практики нет привычки. В отличие от нас, в развитых странах Запада психология давно воткана в социальную жизнь. Психологические службы работают в образовании, медицине (не только в психиатрии), в армии, судах, тюрьмах, политике, промышленности. Два психолога (Г. Саймон и Д. Канеман) получили Нобелевские премии по экономике. Соответственно, имеются различные психологические ассоциации и общества. Психологи, помимо образования и учёных степеней, систематически проходят сертификацию и регулярно подтверждают свои сертификаты. Государства доверяют проведение сертификации и лицензирования деятельности психологов соответствующим профессиональным ассоциациям.
Психологию больше, чем другие науки, характеризует принцип: «всё в одном, одно во всём». В ней целостность описания явления – это одновременно идеал и цель, но также и путь, следуя которому только и можно получить заслуживающие внимания и доверия результаты. Например, слово, обозначающее какое-либо душевное явление: любовь, гнев и т.п. отображает или, по крайней мере, может отобразить его во всей полноте. И всякое новое понятие, относящееся к душевной жизни, отображает некоторую полноту. Но ведь всякое переживание у человека происходит из одного центра, центра переживаний, чувств, желаний, всякое порождено им. Безнадёжность, любовь, страх, горе, внимание, образ, фантазия, рассудок – до бесконечности, всё едино в едином. Не только всякое душевное переживание есть переживание Я, но и во всяком переживании последнее заключено целиком – возьмём самое «маленькое» раздражение человека, и в нём весь человек. Ничего аналогичного в телах мы не найдём. Здесь принципиальное отличие душевного от телесного. Каждый психический процесс отображает в себе все другие. Эти давние размышления Г.Г. Шпете (близкие по времени размышлениям А. Блока) приведены, чтобы показать необходимость и обязательность рассмотрения, например, чувств в контексте жизни, деятельности, сознания, личности человека. Собственно, подобный контекстный подход используют практические психологи, когда они, феномены, усматриваемые посредством чувственной и интеллектуальной интуиции, осмысливают в отношении к целому, пусть до поры и не полному, и не вполне понятому. Такую работу можно считать реальными шагами на пути восстановления в правах гражданства души в психологии.
Способности. Задатки и способности. Виды и уровни способностей.
Способности — это индивидуально-психологические особенности личности, обеспечивающие успех в деятельности, в общении и легкость овладения ими. Способности не могут быть сведены к знаниям, умениям и навыкам, имеющимся у человека, но способ ...
Французская социологическая школа.
Французский философ Э. Дюркгейм (1858-1917) и его ученик Л. Леви-Брюль (1857-1939) создали социологическую концепцию и разработанный на ее основе общественно-исторически и подход к психике человека.
Основные положения французской социоло ...
|